Если это итеатр, то, скорее— «домашний». Аотсюда— совсем иная атмосфера взале, иные отношения между актёром изрителем, иное, особенное, настроение. Подобных работ втеатральном Петербурге немного— крометех, что привозилЕ.Гришковец, пожалуй, ничего иневспомнишь. Спектакль— своего рода эксперимент, «смелая проба». Апотому, ещё более странно обэтом неписать. В афише театра «Особняк» значится «Такой театр» иего «умопомрачительная комедия» «Чёрствые именины». Режиссёром выступает Наташа Пивоварова, которая выбрала для своего дебюта одноимённую пьесу Галины Соколовой, актёров Ирину Полянскую иАлександра Баргмана. Это они напротяжении полутора часа, споря ипосмеиваясь друг над другом, будут нам «что-то такое играть». Нообэтом чуть позже, сначала несколько слов отом, куда мыпопадаем, перешагнув порог театра «Особняк» Хорошо освещённая сцена кажется ещё ярче отразвешенного наней цветного картона. Огромные листы, рыжие, голубые, зелёные, скрывают отнас кирпичные стены. Идея так необычно «одеть» сцену принадлежит «лучшему художнику всех времён инародов», художнику театра «Лицедеи»— Борису Петрушанскому. Что-то от«Лицедеев» угадывается ивоформлении «Чёрствых именин». Максимум цвета— максимум настроения. Какого настроения? Хулиганского, несерьёзного, шутливого, глумливого, если хотите. Словом, тон происходящему насцене задаёт её фактура. Позже накартоне появятся предметы домашней обстановки (торшер, балконная дверь спортьерой, обои ит. п.)— актёры просто нарисуютих цветными мелками. Так дети рисуют наасфальте, придумывая, создавая «изничего» своймир, свою игру. Издругих декораций насцене— только стол посередине дапара стульев. Всё остальное будет зависеть отвоображения, нашего иактёрского. Такая условность вспектакле неслучайна, итолько сценографией она неограничивается. Здесь многое «какбы». Стул— какбы кушетка, футляр для очков— какбы телефон, старомодная женская сумка— какбы объёмистый чемодан. «Игрушечность». Своеобразная игра вещами, игра ввещи. Есть договорённость, что чем считать, как играть стем или иным предметом. С одеждой всё довольно странно. Едва лито, что надето наактёрах можно назвать театральными костюмами. НаПолянской может быть сарафан, аможет— блуза ивелошорты, аможет— ещё что-то. Содной стороны, это вродебы обычная домашняя одежда героини. Сдругой стороны она [одежда] вспектакле непостоянна, азначит, неявляется театральным костюмом. Зато часто бывает смешно уже оттого, что сарафан наактрисе расстёгивается всамые неподходящие моменты, иеё партнёру приходится застёгивать непослушную «молнию», отвлекаясь отибез того разорванного действия. Баргман врубашке скороткими рукавами, слаксах исандалиях набосу ногу. Авсё потому, что его герой собрался наюгипереоделся заранее, вот только неучёл, что вПетербурге вэто время— зима. Вот, что комично вданной ситуации. Эта одежда актёра постоянна, что в какой-то мере даёт основание называть её театральным костюмом. Хотя, привычного ощущения «театральности» такие «костюмы» всё равно недают. Мыим или неверим, или непридаём значения. Как будто друзья собрались поиграть пьесу, по-простецки,по-домашнему; вчём, где— неважно. Главное— сам процесс. До начала спектакля взале негромко играет музыка. Как позже выяснится, это песня Олега Митяева, записанная накассету 64раза. «Режиссёрский ход такой,— иронично заметит Баргман.— Для создания атмосферы». Однако, главную роль вмузыкальном сопровождении действа должен играть джазовый музыкант, пианист Юрий Соболев. Егомы, как правило, ждём первые 15минут спектакля (какбы опаздывает), пока невыяснится, что оннепридёт. Тогда актёрам приходится просить кого-то иззала выступить вроли аккомпаниатора. Такой человек, разумеется, находится. «Опаздывание» музыканта— насамом деле тоже своеобразныйход, который лишь должен убедить зрителя втом, что всё происходящее спонтанно инесерьёзно. Наблюдения показали, что накаждом спектакле «роль» Соболева исполняют разные люди; однако, это недаёт основания верить тому, чтоих вызвали иззала сию минуту. Вопределённый момент «нужный» зритель послушно, не«ломаясь» инезаставляя себя упрашивать, садится зарояль иаккомпанирует чётко попартитуре. Зрителю, пришедшему впервый (или единственный) раз наспектакль, этой закономерности, конечно, неусмотреть. Упомянутая уже атмосфера действительно задаётся. Зритель чувствует себя нестолько вХраме Искусства (невобиду театру «Особняк» будет сказано), сколько вгостях устарых хороших друзей. Когда по какому-то случаю устраивается вечеринка, многие гости уже собрались, новсе ждут опаздывающих. (Надо добавить, что «опаздывающих» наэтот спектакль бывает немало, ималенький театр струдом вмещает всех желающих.) Баргман иПолянская, пока зрители ещё рассаживаются, бродят посцене, что-то поправляют, с кем-то переговариваются, отдают взрительный зал недостающие стулья... Это неестьих герои, появившиеся перед публикой доначала представления согласно режиссёрскому замыслу; это неесть также актёры сбольшой буквы Баргман иПолянская, красующиеся перед зрителями. Это просто «Саша» и«Ира», которые, имея вруках пьесу, сейчас «попробуют нам что-то изобразить», ивсё из-за того, что «Наташа как-то вдруг решила, что она— режиссёр». Так называемое отсутствие режиссёра является отправной точкой вразвитии действия. «Наташа вот раньше певицей была, теперь— режиссёр...»— произносится актёрами иронично исочувственно, что должно настроить зрителя насоответствующий лад поотношению ковсему происходящему. Межтем, это «отсутствие»— основной режиссёрский приём спектакля, накоторый большинство зрителей судовольствием покупается. Итак, перед нами двое актёров, одна пьеса икакбы ниодного режиссёра. Нопрежде чем играть, надо, наверное, представиться зрителю. ИБаргман сПолянской начинают долго иувлечённо перечислять факты творческой биографии друг друга, после чего выясняется, что лучшая роль актрисы— Паж десятилетней давности, анесомненное достижение актёра запоследнее время— проговорённая свыражением фраза опиве «Невское» изрекламного ролика. Уже вэтих представлениях чувствуется едкая ирония идаже ехидство, «шпильки», которыми «Саша» и«Ира» награждают друг друга. Появляется некий элемент соперничества. Ещё неразделившись наактёра иперсонажа, эти двое уже делятся наактёра иАктёра, если можно так выразиться. Тоесть, «Саша»— нечто среднее между Баргманом иего героем. «Саша»— удачливый, блестящий, узнаваемый актёр, лауреат идипломант, «звезда» петербургской сцены, снизошедший до«Особняка» и«Чёрствых именин». Большой Актёр, играющий маленькую роль какого-то провинциала. Тоже, носточностью донаоборот, сПолянской. «Ира»— маленькая, ноочень старательная Актриса, которая, конечно, нетак знаменита, как «Саша». Апотому она сувлечением берётся замаленькую инеочень хорошую пьесу, вкоторойей достаётся довольно серьёзная роль надломленной женщины, женщины снеудавшейся жизнью. Отождествлять «Сашу» иБаргмана, и«Иру» иПолянскую вданном случае былобы несовсем верно. Соперничать будут Актёр иАктриса, Саша иИра, потому что вобычной жизни Баргману иПолянской это врядли былобы нужно— оба вполне удачно заняли свои ниши втеатральном пространстве города. Наконец, Саша иИра представились, вродебы пора перейти кпьесе— аннет. Наши Актёры никуда неторопятся, ипредоставляют слово «театроведу»— Александру Лушину, который, якобы, должен разъяснить зрителю суть происходящего. (Театроведом Лушин, актёр пообразованию, становится слёгкой руки своегоже однокурсника Баргмана, который предпочитает так представлять его публике.) Нижеследующее выступление звезды «Сегоднячко-Питер» ненесёт всебе решительно никакой информации. Зрительже радостно награждает её [звезду] аплодисментами уже зато, что это— Александр Лушин. «Просто это Наташин муж»,— тихо замечает Ира, чем вызывает новый взрыв хохота взале. Вообще, ссамого начала спектакля никакого барьера, разделяющего сцену изал, нечувствуется. Понятия «четвёртой стены» здесь несуществует впринципе. При этом нет ощущения неловкости, которое частенько возникает, когда стобой заговаривают сосцены. Актёры свободно обращаются взал, закулисы, косветителю ит.д., иполучают оттуда ответы. Таким образам, большую часть времени мывидим именно Сашу иИру, анеих героев, Виктора иНадю. Кому-то может показаться утомительной иненужной казалосьбы, пустая болтовня, неотносящаяся кпьесе. Однако, ещё впервые появившись насцене, Баргман скажет: «Аспектакль уже начался», иэто действительно будеттак, потому что побольшому счёту «Чёрствые именины» Наташи Пивоваровой начинаются тогда, когда вывходите втеатр изаканчиваются, когда выпокидаетеего. ПьесаГ.Соколовой едвали ограничивает это театральное представление. В неё [пьесу] мы«вползаем» («впрыгиваем», «ныряем»— как угодно) уже минуте на 30-й спектакля, итут начинается самое интересное. Попричине «отсутствия» режиссёра, его обязанности берут насебя Актёры, по-своему осмысляя иобыгрывая текст. Вы когда-нибудь видели, как «делают» спектакль? Как оживают авторские ремарки, как актёры вживаются вперсонажей, как строятся мизансцены? Саша иИра наглядно исувлечением демонстрируют намэто. Перед нами как будто спектакль «изнутри». Для людей нетеатральных такой ход необычен иэтим интересен. Для людей театральных это впервую очередь смешно. Какбы увас получилось показать «входящую быстрыми шагами» «хозяйку квартиры» даещё и«Надю»?! Дастаким строгим режиссёром, как Саша? Собственно, наэтом «режиссировании» оба и«отрываются». Ира, внимательно подходя кдаже самому неинтересному материалу, пытается привить это иСаше; пытается оживить его актёрские навыки иприменитьих кплохой пьесе. Когда ещё окажешься наодной площадке со«звездой» ибудешь иметь возможность управлятьею? Саша свысоты своего положения, опыта, мастерства показывает маленькой Актрисе пример истинно хорошей игры, имуштрует её нещадно. Баргман иПолянская играют нестолько саму пьесу, сколькото, как Саша иИра играют спьесой.Бесконечное обыгрывание одной итойже сцены, одной реплики, пародирование самих себя иобращение заподдержкой кзалу ит.д. ит.п.Необыкновенно смешно изаразительно! Как будто мывсе нарепетиции, где нет режиссёра, иактёры сами выстраивают свои роли, позволяя при этом себе немного подурачиться, играя стекстом. Притом, что нескончаемые «приколы» нисколько неумаляют достоинств ниПолянской, ниБаргмана— всё, что они делают насцене, профессионально ислаженно. Как неумаляет это достоинств иПивоваровой— актёрские хохмы, какимибы смешными они нибыли, органично, чётко исоразмерно вписываются вход спектакля. При этом сохраняется лёгкость импровизаций, что создаёт узрителя полную иллюзию того, что всё происходит «здесь исейчас» и, действительно, без режиссёра. Сюжет пьесы незамысловат: именинница Надя наутро после праздника обнаружила усебя вквартире незнакомого мужчину, как оказалось— засидевшегося гостя, Виктора; после споров ипререканий уобоих вдруг возникли какие-то тёплые чувства друг кдругу, инарадостях они решили отметить Надины «чёрствые» именины («чёрствые», потому что пирог спраздничного стола навторой день уже зачерствел). Шутки шутками, ноксередине действия Саша иИра рисуют перед нами характеры двух людей, имеющих немало друзей, нопри этом одиноких, и по-своему несчастных при всёмих внешнем благополучии. Надя всвои 32обладает самыми лучшими качествами: она умна, образованна, красива, прекрасная хозяйка ихороший друг. Ивместе сэтим— совершенно несчастна вличной жизни. Ире близки Надины переживания, она счувством отдаётся роли, изо всех сил стараясь показать состояние Нади. Ей[Наде] тоскливо иобидно, идаже несмотря нато, что вдоме полно друзей, пришедших её поздравить, она неможет беззаботно веселиться и какое-то время тихо плачет набалконе, где её изамечает Виктор. Виктор приехал изХабаровска. Понаучению Иры Саша добавляет вобраз «немного простачка»: держится нарочито раскованно, почёсывается; произнеся «позвонит», тутже повторяет это слово сударением навторой слог. Смешно. Ноэто неСашина роль, ему нелегко играть, приходится приспосабливаться. Аэто даётся нелегко: вся «хабаровщина» через минуту уже невидна, тоидело приходится подглядывать втекст, перечитывать реплики. Здесь— снова театр изнутри. Баргман показывает, что такое сопротивляемость роли, икак это преодолевается. Саше ненравится Виктор, ненравится пьеса, ноонАктёр иобязан играть, потому что это его работа. Ира более неприхотлива вдраматургии, поэтому её отношения сролью складываются более удачно. По понятным причинам Надя нехочет признавать собственной слабости, неблагополучия вжизни. Викторже, видя её состояние, терпеливо сносит все колкости всвой адрес ипроникается кэтой женщине пониманием иискренней симпатией. Кэтому времени Саша иИра всё меньше именьше выходят зарамки роли, подкалывая друг друга; их режиссёрские замечания становятся краткими итихими, наэтом больше неакцентируется внимание. Загадочный Александр Лушин снова появляется насцене, наэтотраз, когда возникает необходимость заполнить чем-то паузу (Ира поприказу Саши пойдёт переодеваться в«нарядное платье»). Сэтим его выходом становится ясно, чтоон, Лушин, если присутствует взале, тонепростотак, ачтобы внужные моменты помогать актёрам. Помощь может заключаться втеатроведческой болтовне, снятом ссобственного плеча пиджачке, всякого рода подсказках, пении ит.п.Если Сашу иИру мыусловно считаем режиссёрами этого спектакля, тоЛушина суверенностью можно назватьих доблестным помрежем. (Хотя, как выяснилось, его роль также непостоянна как иСоболева— на каком-то спектакле Лушина небыло вообще. Зритель врядли пострадал отэтого.) Посовещавшись, Александры поют надва голоса «Враги, враги». (Привет изспектакля «Capriccio».) Поют красиво, сильно, мастерски, новэтот момент меньше всего хочетсяих слушать, потому что всё внимание сосредоточено наНаде иВикторе, которые наконец-то нашли общий язык. Вскоре заих примирением следует «наплыв»: под звуки рояля оба покачиваются, погружённые вовнезапно нахлынувшее чувство. «Втеатре это называется „наплыв“»,— подсказывает Саша зрителям. Звучащая мелодия ненавязчиво приобретает мотив песниВ.Кикабидзе «Вот ивсё, что было». Саша снова отделяется отВиктора иначинает самозабвенно петь втелефонный шнур (alaмикрофон), пародируя упомянутого певца и почему-то ещёС.Павлиашвили. Очень проникновенно, сосредоточенно, трогательнои... смешно. «Наплыв внаплыве», если можно так выразиться. Этот эстрадный номер неизменно провожается бурными аплодисментами. Приобретая походу действия всё больше сентиментальных, «слёзных» чёрточек, спектакль, однако, непревращается вмелодраму. Актёрам удаётся балансировать награни жанров, сохраняя остроумие, лёгкий юмор иискренность. Расчувствовавшись, Надя плачет. Вэтом месте иутешающий её Виктор, изрители вполне моглибы услышать исповедь страдающей отодиночества, отчаявшейся женщины совсем соответствующим пафосом. Ноникаких громких «душещипательных» речей незвучит, мыузнаём истинную причину Надиных слёз. Апричина эта втом, чтоей просто нахамили впарикмахерской. Всё довольно прозаично: её обругали низачто, анапоследок кинули, что эта шляпа (подарок коллег, новомодная вещь) ей «как корове седло!». Что может быть более обидно женщине, чем всвой праздник услышать такой «комплимент»?! Ничто неможет Надю успокоить, она скрывается ичерез секунду появляется собновкой наголове. Хохот зрительного зала обрушивается нанеё сновой силой. Шляпа, огромный меховой блин, тяжёлыми складками скрывает всю маленькую головку Полянской. Актриса напоминает какой-то странный гриб свсхлипываниями ипричитаниями, доносящимися из-под обвислой шляпки. При всей симпатии кНаде иВиктор неможет удержаться отсмеха. Онсмеётся итутже натыкается натвёрдый испытующий взгляд больших заплаканных глаз Нади. Она откинула меховую складку назад, отчего стало видно её лицо. Ананём— выражение такого несчастья иобречённости, будто Надя враз потеряла всех своих близких, или случилось что-то подобное, носовершенно ужасное инепоправимое. Смешно ивместе стем трогательно. Этой сценой снимается какойбы тонибыло драматизм, излишняя серьёзность. Но, чем больше мысмеёмся над Надей, тем больше нам хочется вместе сВиктором пожалеть иуспокоить её, вытереть слёзы наеё лице иуверить, что она— самая красивая насвете. Этим Виктор испешит заняться, приглашая Надю погулять поночной Москве вПетербурге. Она всё ещё сомневается поповоду шляпы, ноВиктор изо всех сил уверяет её, что шляпа прекрасна. Тут происходит интересная вещь: играть ихохмить начинают нетолько актёры, ноих герои. Как будто игровой момент— изображение Баргманом иПолянской какбы самих себя, Сашу иИру— переходит кперсонажам. Виктор азартно изображает Наде постового милиционера, сражённого её красотой; она вовлекается вего игру икидает направо налево надменные взгляды гордой красавицы. Уверенная стараниями Виктора всвоей неотразимости, Надя решительно усаживает своего гостя застол— праздновать «чёрствые» именины. Скатерть, пирог, свечи, бокалы— всё, что нужно для романтического вечера. Нопроисходит непредвиденное: Виктор, уставший отсуеты этого сумасшедшегодня, засыпает прямо застолом. Так завершается нехитрая любовная история именинницы Нади и«засидевшегося гостя» Виктора. Уставший уже смеяться зритель смотрит последнюю сцену затаив дыхание, боясь разбудить Виктора, боясь спугнуть тоновое нежное чувство, которое зародилось между ним иНадей. Однако, Саша итут незабывает по-режиссёрски следить заходом спектакля. Вполной тишине онобращается косветителю: «Света поменьше, пожалуйста... ещё поменьше...спасибо». Создав себе подходящие условия, Саша изпоследних сил доигрывает столь неугодную ему роль, шёпотом выругиваясь поповоду произносимого текста. Через секунду Ирина Полянская иАлександр Баргман уже радостно принимают аплодисменты, апирог спраздничного стола отправляется взрительныйзал. Желающим выпить Баргман по-свойски предлагает водки, без всякой задней мысли, издёвки, просто по-дружески. Александр Лушин топчется среди зрителей, щедро раздавая автографы всем желающим. Насцене появляется счастливая Наташа Пивоварова, которая, как выясняется, сделала нетолько этот спектакль, ноипирог. И, судя повсему, ей хорошо удалось ито, идругое. Что удивительно, Пивоваровой удалось ещё иубедить всех втом, что её как режиссёра вспектакле действительнонет. Только вовторой, третий раз приходя наспектакль, находишь закономерности, которые раньше казались импровизацией. Смотряже «Чёрствые именины» впервыйраз, реально невсегда можешь отличить: то, что происходит насцене— запланировано или случайно? Тоесть подсознательно понимаешь, что это полноценный спектакль, ноперед собой видишь что-то иное. Конечно, очень многое зависит отактёров, которые делают издовольно посредственной пьесы занимательное, весёлое зрелище. Напримере «Чёрствых именин» Г.Соколовой Баргман иПолянская рассказывают зрителю обоборотной стороне Театра. Обольших ималеньких актёрах, осопротивляемости тексту ироли, обактёрском мастерстве итеатральных штампах. Пародии, «приколы», игра словами— всё это действительно весёло исмешно, ноэтого так много, что спектакль больше походит накапустник. Полянская иБаргман в«капустном» деле неновички, многие помнятих блистательные сценки навсевозможных юбилеях ичествованиях. Апотому ив«Чёрствых именинах» они всвоей стихии. Если перед нами ирепетиция, тоименно такая, несерьёзная, «капустная». Помимо намеренно употребляемых штампов игра актёров изобилует едва уловимыми шутками, если можно так выразиться, личного характера. Часто уобоих возникают ассоциации, мимолётные, понятные исмешные впервую очередьим самим. Когда давно ихорошо знаешь человека, достаточно одного жеста, слова, чтобы тутже «прицепить» кнему какую-то историю, песню, цитату ит.п.Получается невероятно смешно. Так уСаши сИрой вдруг посреди какой-то очередной мучительной сцены вдруг возник эпизод изкинофильма «Три тополя наплющихе», ивот уже он— как будтоО.Ефремов, аона— Т.Доронина... Кчему, зачем? Аникчему, просто вспомнилось. Наследующем спектакле этого уже небудет, зато наверняка вспомнится что-то другое. О повторах. Они, конечно, есть, что изаставляет задуматься одолговечности данного спектакля. Фантазия Баргмана иПолянской воистину неиссякаема, нохватитли её настолько, чтобы постоянно питать несчастную пьесу «ГэСоколовой»? Выбранный режиссёром жанр репетиции даёт актёрам полную свободу действий, новсегдали это хорошо? Бывало, заигравшись, Саши иИра, кажется совсем забывали озрителе, уходя слишком далеко отпьесы или попросту «комкая» её. Это может говорить иотом, что актёры устают отспектакля. Отсюда— одни итеже «примочки», шутки, вплоть доцелых сцен. Аесли импровизация уступает место заученным репликам, тоспектакль теряет свою неповторимость ипревращается вобычное театральное представление содним, раз инавсегда установленным сюжетом. Такой вот спектакль появился вафише «Особняка». «Такой театр» вошёл вСоюз Правых Театров. (Очевидно, Пивоварова иКонеизнуряли себя придумыванием особо оригинального названия своему театру.) Спектакль весёлый, добрый; немножко чудной, нонерядовой, необычный. Актёры оказываются первоклассными режиссёрами, чёрствый пирог оказывается свежим, азрители судовольствием отправляются гулять поночной Москве вПетербурге.
В России начались испытания аппарата «Луна-25»
Российские специалисты начали испытания аппарата «Луна-25» («Луна-Глоб»), который в 2019 году должен приступить к изучению спутника Земли. Об этом в ходе выставки Paris Air Show-2015 в Ле-Бурже РИА Новости сообщил представитель «Объединения имени Лавочкина», представившего там макет аппарата.
Планета Марс | Технический прогресс | Космодромы | высокие технологии | Современная культура | Иван Ильин | Шпенглер | Национальная идея | наукограды | городские игры
« Назад