Какая из трех моделей постиндустриализма подходит России?

Модель постиндустриализма

Недавно я смотрел телевизионную передачу, в которой показывали кадры гарвардского семинара. В нем участвовали и А. Чубайс, и Б. Березовский, и другие наши деятели. После десяти минут мне стало ясно, что этот семинар ничего дать не может по одной-единственной причине. Хотя семинар посвящен проблемам перехода России к рыночной экономике, ни один из выступающих не задал вопроса: к какой именно рыночной экономике собирается перейти Россия?

В мире не существует единого варианта постиндустриального строя. В мире существуют как минимум три модели.

Первая - для группы стран, которые можно назвать метрополиями. Это семь стран, которые практически держат в руках весь остальной мир и которые составляют на данном этапе достаточно замкнутый круг договорившихся между собой партнеров. Может быть, потом что-то изменится, так как нынешняя их договоренность - в основном следствие существования Советского Союза и задачи борьбы с ним. Но и сегодня семерка все еще выступает солидарно, хотя цементирующий ее фактор уже исчез.

Вторая модель - для стран-сателлитов. Это страны типа Швеции, Австрии и т. д. Процветающие страны, которые нашли удачное место в общей системе мира и потому довольны жизнью.

Наконец, существует третья модель. Для стран третьего мира, которые являются придатками метрополий и сателлитов.

Эти страны тоже улучшают свое положение. Все страны третьего мира получили возможность внедрять здравоохранение и системы образования, увеличивать материальный уровень жизни народа и т. д. Но страны третьего мира живут тем, что им дозволено и позволено странами-метрополиями. Они развивают те отрасли, который по каким-то причинам страны-метрополии у себя развивать не хотят (или по экономическим соображениям, или по экологическим соображениям, или по каким-то другим). Страны третьего мира выполняют те функции, которые на заводе выполняют цеха вспомогательных производств, призванные обслуживать работу завода и жизнь которых целиком определяется жизнью завода.

Какая из трех моделей постиндустриализма подходит России?

Конечно, мы хотели бы быть одной из стран-метрополий. Но никто из стран-метрополий не собирается поднимать Россию до своего уровня и пускать Россию в свой клуб, уступая ей свои привилегии и доходы. А в самой России никто не хочет видеть ее в третьей группе стран. Наши либералы, теоретики и практики открытого рынка, шоковой терапии, практически исходят из идеи, что Россию устроила бы вторая модель. Достойная жизнь без претензий...

Но вторая модель, которая в принципе могла бы устроить любую страну Прибалтики, любую страну Закавказья, любую страну из наших среднеазиатских республик и даже Украину, для России не подходит. Ведь вся перестройка в СССР началась вовсе не в результате происков Запада или как итог усилий наших диссидентов. Перестройку начали "верхи" бюрократии и та часть интеллигенции, которых пугали растущее отставание страны, усиливающаяся угроза утратить роль великой державы. Таким образом, основной причиной отказа от государственного социализма была угроза потерять лидерство.

Эту угрозу многократно усилил кризис великорусской нации. Если этот кризис не видеть, то вообще невозможно объяснить процессы последнего десятилетия.

Россия формировалась как страна, в которой хребтом, основой, базой были великороссы. Именно они присоединяли, объединяли, защищали. Выгодно было быть с ними в одной стране. Если взглянете на титул русского царя, то первая строчка в нем начинается с "Великой России", а потом перечисляются все остальные части страны. Если взять гимн Советского Союза, там опять: "сплотила Великая Русь". В общем-то подспудно прекрасно сознавалось, что есть государство великороссов - когда-то государство российское, а затем советское. И ничье другое. Все остальные - соучаствуют.

Начиная с конца 1960-х годов самые базисные основы великорусского государства стали подрываться. Великороссы потеряли большинство в численности Советского Союза. Я студентом участвовал в переписи 1959 года. Мой профессор А. Я. Боярский был одним из руководителей переписи. Она показала, что русских в СССР меньше 50 процентов. Политбюро же требовало, чтобы русских было большинство. И Боярский придумал систему: по анкетным данным о родителях записывать человека русским принудительно, если отец или мать у него русские (как бы он сам себя ни записал в анкете). И вот после такого пересчета получилось больше 50 процентов русских, а Боярский получил орден Ленина.

Еще более критическое соотношение сложилось среди интеллигенции. В свое время циркулировали цифры: 60, а то и 70 процентов интеллигенции, особенно ее высших слоев, составляют нерусские.

Но в этот же период произошли и другие важные перемены. Когда-то Украина кормила Россию хлебом, была ее житницей. Последние же 30 лет Россия жила своим хлебом. Потому что продавала нефть и покупала хлеб. Украина (особенно в свете проблем закрытия Донбасса) превращалась из подпитывающего Россию региона в подпитываемый или, в лучшем случае, в нейтральный.

От мусульманских республик, как показал Афганистан, большой пользы Россия тоже не получила, хотя немало ресурсов вкладывалось в их развитие.

Я бы еще сказал о знаменитых криминальных процессах. Какую идею воспитывали у русских тогдашние процессы? Что все взяточники сосредоточены в национальных республиках, что все украденное у России находится там.

Великорусская нация, оставаясь в Советском Союзе, чувствовала себя все более неуютно. Она оказалась под угрозой распада. Ее могла ждать судьба римлян в Римской империи, которые исчезли в конечном счете. Стали усиливаться настроения: уйти из СССР. Формировалась идея того, что России лучше и легче провести реформы, если она останется сама, без союзных республик. Это стало главной идеей бюрократов-великороссов - прежде всего из Москвы, из областей Владимиро-Суздальской Руси, с Поволжья и Урала. За суверенитет России российский парламент проголосовал не в 1991 году, а в 1990, еще при власти Горбачева. И проголосовали прежде всего депутаты-аппаратчики из самой КПСС.

Россия начала выходить из СССР опять-таки до 1991 года. Выделили руководство России в государственном плане: был избран свой съезд. Затем выделили российскую компартию, отделили ее от КПСС. Путч только завершил этот процесс.

Поэтому нетрудно понять: сохранить великую страну в процессе перестройки и реформ, а для этого сначала спасти Россию и русскую нацию - задача главная.

Как показали прошедшие десять лет, основная масса русских прекрасно понимает, что сохраниться как единая нация русские смогут только тогда, когда будет сохранена Россия как великая держава. И готовы идти на значительные жертвы для этого - естественный исторический результат развития народа, который только благодаря своей "великости" и выживал.

Таким образом, все, что знает мир в данный момент относительно вариантов постиндустриального общества, к России оказалось неприложимо.

Вторая и третья модели не устраивают нас, к первой же нас не допускают. А каких-то других вариантов, помимо этих трех, российская интеллигенция своему народу не подготовила. Это, я считаю, самая серьезная, самая сложная проблема, поскольку никто, кроме интеллигенции - этого мозга нации, предложить стране модель ее будущего не может. Если интеллигенция этого не делает, тогда в принципе этим некому заняться. С неба модель будущего не упадет. В российской истории были очень трудные времена, но интеллигенция тогда говорила своему народу, за что следует бороться, чего следует держаться. Это спасало страну. Сейчас этого нет.

Поэтому я считаю, что основная задача современного этапа развития России - развертывание общенациональной дискуссии о том, какой должна быть модель будущего страны: и в экономическом, и в политическом отношениях.

То, что существующие ныне в мире модели не устраивают нас, это понятно. Но должен сказать, что эти модели не устраивают и значительную группу стран, без которых современный мир мыслить нельзя. Все три модели не устраивают Китай. Все три модели не устраивают и Индию. Эти модели не устраивают и формирующийся исламский блок. Таким образом, получается, что по крайней мере три крупнейшие зоны планеты (помимо нас) не могут вписаться в тот мир, который им предлагают. Они тоже будут искать какие-то другие варианты решений.

Попробую изложить мои размышления о том, каким мог бы быть постиндустриализм в России. Речь идет о новой, русской модели постиндустриализма. Она должна сохранить все базисные идеи прогрессивного для нынешнего этапа развития строя и учесть всю специфику России. Это должен быть европейский костюм, но сшитый по русским плечам.

Экономическую модель для будущей России я бы назвал экономикой ограниченной (регулируемой) открытости. А политическую модель российского постиндустриализма я бы назвал, используя идею Александра Исаевича Солженицына, соборной, земской демократией.

Гавриил Харитонович Попов
«Наука и жизнь» №№ 7,8 (1997) Сетевой журнал "Свои"

E-mail пользователя:
Пароль:
Запомнить меня

У вас нет аккаунта? Создайте его сейчас.

Добавить комментарий

« Назад

« Предыдущая страница   | | Следующая страница »